ГЛАВА 20. МАЛОСОЛЬНАЯ СТАРУШКА

Прошел месяц после разговора с Доцентом, но никаких предложений по поводу исследований от нее так и не последовало. А сам Доктор был слишком самолюбивым и гордым, чтобы просить о чем-то.

«Коль королю неинтересна пьеса, нет для него в ней, значит, интереса!» — так он рассуждал, вспоминая излюбленные цитаты из Шекспира. — «Значит, и мои знания для медицинской науки интереса не представляют».

А медицина, как он давно убедился за время работы в клинике, — это что-то вообще непонятное. Конечно, судить об этом Доктор мог только на примере терапевтических отделений, где диагнозы ставились чаще путем отгадывания, а не точных данных и логических рассуждений. Ведь каковы «логические» рассуждения терапевта? Если у пациента боли слева в грудной клетке, то, возможно, это — ИБС (ишемическая болезнь сердца) — «дежурный» диагноз, который и по сей день ставят всем подряд без учета и возраста, и пола. А вот если болит что-то справа, ниже ребер, то, наверное, это печень. Как будто других органов в теле и нет! И, естественно, при таком подходе выживали те, кому повезло: врач правильно угадал диагноз и не слишком перестарался с лечением…

Как-то на дежурстве Доктор принимал молодого сорокалетнего мужчину, которому в поликлинике прилепили этот сердечный диагноз и целый месяц «лечили» по очереди всем, что можно было купить в аптеке. Позже, через месяц, диагноз поменяли на «радикулит» и «неврит» и начали лечить уже физиотерапевтическими процедурами. А когда боли у несчастного стали невыносимыми, выдали направление в больницу. Врачу приемного отделения разбираться было некогда, да и времени особенно не было, и она просто переписала этот же диагноз в историю болезни. Но вот только мест в неврологическом отделении не оказалось, и его отправили в терапию, где как раз и дежурил Доктор. Пролистав историю с результатами предыдущего «лечения», он понял, что проблема не в сердце или радикулите, и приписал от себя только одну фразу: «У больного — подозрение на опухоль средостения», что, собственно, и подтвердилось после томографии в рентгеновском отделении на следующий день. Только вот поздновато оказалось! Эскулапы в поликлинике немножко перестарались с физиотерапевтическими процедурами, и опухоль дала обширные метастазы…

Потом, после химиотерапии, а затем и неизбежного в таких случаях вскрытия историю эту разбирали на клинической конференции. И когда имя Доктора прозвучало в связи с правильно установленным диагнозом, он боковым зрением заметил на себе уважительный взгляд Шефа. Но это было слабым утешением…

Так и выходило, что если диагноз в конце концов и определяли (если не при жизни, так на вскрытии), то с лечением дела обстояли куда примитивнее. Жалобы на сильные боли — врач назначает «тройчатку» — смесь анальгетиков со спазмолитиками. Не помогает тройчатка — инъекции наркотических обезболивающих. При этом большинство диагнозов — это просто многократно переписанные заключения предыдущих специалистов. Отсюда и лечение «стандартное», как в учебнике по терапии. А выживет больной или нет, никого не интересует. Наверное, поэтому расхожая фраза о том, что «медицина в данном случае бессильна», и поныне весьма популярна среди врачей. Пытаться сделать что-то нестандартное опасно: а вдруг больной умрет? Ведь если пациент умирает от бесполезных, но одобренных больничным начальством назначений, то, как говорится, «на нет и суда нет. Медицина оказалась бессильной». А когда проявишь инициативу, да еще с дорогостоящими лекарствами, вставшими больнице «в копеечку», не миновать выговора. А уж если случай летальный (смерть), даже подумать страшно, что с тобой потом сделают. Поэтому ординаторы, особенно не утруждая себя размышлениями, переписывали в истории назначения врачей приемного отделения, а те, в свою очередь, писали эти назначения, опираясь на диагнозы от участковых врачей поликлиник да скорой помощи.

Не все, конечно, но многое выглядело так, как описывал Гоголь в знаменитом «Ревизоре»: «…чем ближе к натуре, тем лучше, — лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет». И если страдальцу не везло, то из больничного отделения через некоторое время он попадал прямиком в морг. Подобных историй, происходивших особенно часто с престарелыми пациентами, Доктор вдоволь насмотрелся в отделении для умирающих да и на дежурствах в кардиологии, которые, увы, были для него и всех ординаторов второго года обязательными…

Доктор, инженер по натуре, начавший свое образование с точных наук с их логическими законами и понятными формулировками, конечно, стремился внести в свою работу строгие логические рассуждения и доказательства. Иногда это давало результат, но, в конечном итоге, ничего принципиально не меняло. Порой ему казалось, что не он — дипломированный врач, а «ее величество» — тупая и косная Медицина — сама распоряжается судьбами больных людей, решая, кому жить, а кому умирать. Вспомнить хотя бы случай с «малосольной» Старушкой…

В первое дежурство сентября его вызвали в отделение для умирающих. Придя на вызов в одну из палат, он увидел старуху лет семидесяти, всю в отеках, которая жаловалась на «остановку сердца».

— Не слышу я его, — повторила она несколько раз, — как будто оно остановилось, и совсем не работает!

Доктор внимательно пролистал всю историю болезни и отметил, что лечение одними и теми же мочегонными и сердечными препаратами, которые назначили ей еще до госпитализации — в поликлинике, продолжается второй месяц.

— Ну а что, в больнице-то стало лучше? — спросил он у бабули.

— Да нет, — ответила она, — сердце работает все слабее, а ноги — все хуже и хуже. Так отекли, что уже тапочки одеть не могу.

Доктор задумался, еще раз пошелестел листами истории болезни, как бы оттягивая решение и пытаясь понять, что же происходит с ней на самом деле. И вдруг ему представилась не Старушка, а большой мешок из кожи, наполненный водой, внутри которого электрический насос, едва работающий от недостатка напряжения, еле-еле пытается перекачивать воду по системе труб и трубочек.

— Так это дефицит соли! — ахнул он про себя.

— Из нее мочегонными с водой выкачали всю соль, сердце без натрия еле сокращается, но не останавливается благодаря сердечным препаратам!

— А как с аппетитом? — спросил он, проверяя свою догадку, — еда больничная пригодна?

— Да нет, — ответила та, — все такое пресное, соли ведь нет. Больно уж селедочки хочется или огурчика соленого!

— Ну что могу сказать, — начал издалека Доктор, — сердце в порядке, бьется хоть и тихо, но правильно. Давление не высокое. Так что особенно беспокоиться не о чем. А селедочки или огурчик соленый я сейчас принесу.

Зашел в раздаточную отделения, открыл холодильник, и после недолгих поисков нашел большой кусок почти засохшей селедки. Принес в палату и предложил Старушке.

— Угощайтесь. Медицина разрешает!

Доктор никогда не видел, чтобы кто-то вот так, без хлеба, жадно обглодал селедку до самого хвоста. А когда та закончила свою «трапезу», спросил:

— Ну что, лучше стало?

— Да, — обрадовалась «малосольная» Старушка, — даже сердце веселее забилось…

Утром оказалось, что отеки на ногах уменьшились. Одно только было плохо: все попытки Доктора объяснить ее врачу — молоденькой девчонке-ординатору — суть проблемы оказались напрасными. Кто осмелится нарушить бессолевую диету у больной с сердечной недостаточностью? Ну а беседовать с Куратором — станет себе дороже. Только и осталось посоветовать бабуле попросить из дома огурчиков соленых да селедочки. Но пока родственники собирались, «малосольную» Старушку перевели в другое отделение — паталогоанатомическое с диагнозом «застойная сердечная недостаточность». Ее величество Медицина в очередной раз оказалась бессильной…